Правовые нормы постоянно меняются, поэтому учиться понимать юриспруденцию нужно через ее смыслы и инструменты, полагает профессор РЭШ Антон Селивановский, чей курс на программе «Мастер финансов» (MiF) посвящен правовому регулированию рынка ценных бумаг. В интервью для сайта РЭШ профессор Селивановский рассказывает о том, какие пробелы в законодательстве выявил нынешний кризис и какие задачи в этой области предстоит решать профессиональному сообществу в будущем.
– Юристы, занимающиеся сложными финансовыми вопросами, особенно в России, – большая редкость. Почему вас заинтересовало применение права в финансовой области?
– Вы совершенно правы: это действительно та область, где юристов не так много. Однако именно здесь они как раз очень нужны – это очень рисковая сфера, где все постоянно меняется.
Моя специализация формировалась постепенно. Волею судеб в 1993 г. я попал в банковскую систему: сначала проработал два с небольшим года в банках, а потом оказался в практике банковского аудита Pricewaterhouse (впоследствии – PricewaterhouseCoopers). Мои обязанности заключались в оказании методологической и консультационной поддержки аудиторским группам.
Из накопленного материала по валютному регулированию получилась моя первая книга – «Комментарии к Закону РФ “О валютном регулировании и валютном контроле”» (2000 г.). Через два года на ее основе я защитил в МГЮА кандидатскую диссертацию, а еще через три года начал преподавать в Высшей школе экономики.
После Pricewaterhouse я работал в финансовой группе еще одной международной компании – юридической – Baker McKenzie. В те же годы я стал писать статьи о финансах. В 2003 г. в России значительно упростили процесс валютного регулирования, поэтому я переориентировался на регулирование рынка ценных бумаг, а потом и деривативов.
Однажды я заставил себя снова собрать накопленный материал, проанализировать и систематизировать его – так в 2014 г. и появился мой учебник «Правовое регулирование ценных бумаг». Спустя некоторое время я запустил свой курс «Ценные бумаги: правовое регулирование» на платформе Coursera. Курс вплоть до весны прошлого года был самым популярным в сегменте «Правовые курсы на русском языке». В 2022 г. вышел мой новый учебник «Правовое регулирование рынка производных финансовых инструментов», в котором я в том числе затрагиваю важный вопрос добросовестности в отношении хеджируемых сделок. Если еще десять лет назад этот вопрос не поднимался, то сейчас он приобрел актуальность.
– Вы уже 35 лет работаете в области юриспруденции. Что вам интереснее всего в этой работе? Какие кейсы, направления, задачи вам важны с профессиональной точки зрения сейчас?
– Мне особенно интересны несколько больших тем. Первая из них посвящена банковским вкладам – как раз сейчас мы с коллегами разрабатываем рекомендации по защите вкладчиков и развитию условно бессрочных инвестиционных вкладов. Во-первых, мы анализируем проблему мисселинга, который возникает, когда банки уговаривают клиентов вместо простого продукта купить более сложный или придумывают мудреные проценты. Во-вторых, мы рассчитываем предложить юридические условия, которые смогли бы удлинить вклады и фактически трансформировать сбережения в долгосрочные инвестиции. Например, по нашему закону вкладчик обладает абсолютным правом в любой момент востребовать вклад у банка. А в Германии вкладчик должен предупредить банк о том, что хочет забрать деньги, за полгода, поэтому банки имеют более четкие прогнозы по активам и пассивам.
Вторая большая тема связана с рынком производных финансовых инструментов и нынешним плачевным состоянием хеджирования, в чем, оговорюсь, не виноваты ни компании-хеджеры, ни банки. Как эксперта меня часто просят рассказать судам, как регулируются деривативы и в чем их смысл. Раньше сделки хеджировались через товарные деривативы, которые были привязаны к индикаторам в Лондоне. После введения эмбарго продажи добывающих компаний из Европы были перенаправлены в Азию по гораздо меньшей цене. При этом деривативы-хеджи все еще нужно было рассчитывать по лондонским котировкам. В обычное время производитель получил бы стабильный денежный поток. А в нынешней ситуации производители несут большие убытки, так как образовался разрыв в спреде между низкой выручкой по продаже полезных ископаемых в Азии и высокими выплатами по соответствующим хеджирующим позициям с банками.
– Вы много занимаетесь вопросами защиты прав розничных инвесторов, часто выступаете на эту тему, состоите в Экспертном совете при Банке России. Какие значимые проблемы в области защиты прав розничных инвесторов, которые пока еще не получили широкую огласку в публичных дискуссиях, вы бы выделили?
– Защита розничных инвесторов – как раз третье из основных направлений моей деятельности. Во-первых, важной темой является квалификация инвесторов и недавнее введение тестирования, критиком которых я являюсь: эти процедуры, на мой взгляд, недостаточно эффективны, но при этом ресурсозатратны. На практике некоторые банки вводят квалифицированных инвесторов в заблуждение, а суд на их защиту не встает. Так быть не должно, это вопрос политико-правового решения: почему мы выделяем категорию квалифицированных инвесторов, какие у этого последствия?
Еще одна важная тема – это учет бумаг депозитариев. Бумаги розничных инвесторов не сегрегируются и учитываются в депозитарии на обобщенном счету, который отражает суммарную позицию брокера и всех его клиентов. (При недостаточности средств у брокера и возникновении маржин-колла НКЦ может частично распродать эти ценные бумаги, включая бумаги клиентов. – Прим. ред.). Именно такая ситуация произошла с брокерской компанией «Универ Капитал». (В конце марта прошлого года брокер направил Банку России открытое письмо с просьбой провести финансовое оздоровление из-за проблем, которые возникли у него после падения российского рынка в конце февраля. Однако, Банк России отказался это делать, так как российское законодательство не позволяет проводить санацию брокерских компаний – на это могут рассчитывать только банки, страховые компании и НПФ. – Прим. ред.). Проработка этого важного вопроса как раз связана с моей деятельностью в Экспертном совете при Банке России. В отличие от других консультативных органов, он довольно «живой»: мы обсуждаем много важных и интересных вопросов.
– Громкий процесс «Транснефть» – «Сбербанк», закончившийся в 2018 г. урегулированием между сторонами, показал во многом неготовность российской судебно-правовой системы к адекватной оценке подобных ситуаций. Вы состоите в Экспертном совете по законодательному обеспечению развития рынка ценных бумаг и производных финансовых инструментов при Комитете Госдумы по финансовому рынку. Какое влияние этот кейс оказал на практику правоприменения? Удалось ли судебно-правовой системе адаптироваться с точки зрения правового инструментария?
– Сначала оговорюсь: я был очень погружен в этот кейс, поскольку был одним из экспертов, которые предоставили по нему свое заключение. Этот спор действительно сослужил [судебно-правовой системе] хорошую службу, потому что привлек внимание к этой проблематике. Сделка между «Транснефтью» и «Сбербанком» была подписана в декабре 2013 г., а в следующем году курс доллара взлетел во время кризиса, чего во время заключения договора никто не предполагал. Обе стороны были представлены серьезными юридическими умами, однако несмотря на то, что они дебатировали по правовым вопросам, этот спор в итоге решался не в судебной плоскости. Этот кейс очень сильно повлиял на последующее изменение законодательства, но вместо рациональных решений было принято эмоциональное. Крупные компании, обладающие большими средствами или оборотом, стали автоматически признаваться квалифицированными инвесторами, даже если они об этом не просили. Этот спор выявил и проблемы с организацией продаж в банках – зачастую они сами недостаточно разбираются в том, что продают своим клиентам, и не конца понимают последствия предлагаемых им решений.
– Какие «серые зоны», пробелы в правовом регулировании российского рынка ценных бумаг дополнительно проявил нынешний кризис? Какие проблемы профессиональному сообществу нужно будет постараться решить в ближайшие время?
– Моя позиция такова: в России соответствующее законодательство очень сложное, в его содержании сложно разобраться даже профессионалам, поэтому необходимо сначала провести ревизию его положений, а потом их упростить. Кроме того, мониторинг исполнения этого законодательства сильно забюрократизирован: этим уже занимаются не только государственные чиновники и Банк России, но и различные внутренние службы контроля в банках. Их работа не всегда эффективна.
Для того, чтобы весь этот процесс изменений запустить, нужны и воля, и ресурсы, которые сейчас ограничены. Публичное обсуждение этой проблематики тоже могло бы быть более широким за счет вовлечения большего количества участников. Я активно участвую в этих дискуссиях, но иллюзий относительно быстрых изменений у меня нет.
– Сейчас в мире, особенно в США, происходит активное интегрирование современных методов анализа данных и машинного обучения в юридические исследования и практику. Это видится логичным шагом в развития доказательной правовой политики, которая предполагает принятие решений на основе аналитики и данных. Поспевает ли Россия за тенденциями в этом направлении? Какими вы видите перспективы развития этих технологий у нас?
– Несколько лет назад я уже был вовлечен в обсуждение тематики Legal Tech (индустрия технологических сервисов для юридической деятельности и юридических услуг с использованием информационных технологий – прим. ред.). Пока я не вижу, чтобы подобные технологии использовались в России – наши суды традиционно не расположены к восприятию такого рода информации. Я противник того, чтобы эти технологии активно вводились, потому что, на мой взгляд, это может привести к печальным последствиям. Если загрузить в систему принятия решений данные по уже вынесенным приговорам, то искусственный интеллект будет воспроизводить имеющуюся общую практику, в которой всего лишь один процент оправданий. Поэтому к такой перспективе я отношусь более, чем осторожно.
– В Высшей школе экономики вы преподаете финансы юристам, а в РЭШ учите финансистов разбираться в юридических вопросах. Расскажите о вашем курсе в РЭШ. Как часто вы используете ваш опыт из юридической практики?
– Мне очень важно подчеркнуть, что я не занимаюсь со студентами заучиванием норм и даже их подробным анализом. Я обсуждаю с ними юридические смыслы и инструменты. На мой взгляд, смыслы и инструменты меньше подвержены изменениям, чем сами правовые нормы, которые могут много раз переписываться. Но если понять сам принцип, то дальше разобраться в материале будет гораздо проще.
Мои многолетние наблюдения также показывают, что разбор любой темы на конкретном примере гораздо лучше усваивается студентами, поэтому на моем курсе очень много обсуждений реальных кейсов. Я даю много кейсов, рассказываю об исследованиях – разумеется, не только о тех, в которых принимал участие лично, но и о проектах коллег.
– Чем ваш курс в РЭШ будет полезен студентам?
– Люди без юридического образования смогут составить общее представление о финансовом праве и понять важные юридические смыслы. Они познакомятся с большим количеством кейсов из российской практики и зададут себе много вопросов. Лекции курса абсолютно понятны, составлены без избыточного птичьего юридического языка и всегда очень полезны.
– Что бы вы пожелали студентам программы «Мастер финансов» в РЭШ?
– Любопытствуйте и старайтесь изучить как можно больше разных тематических направлений. Знания и широкий угол обзора помогут вам в будущем решать практические задачи, в том числе самые неожиданные и трудные. Других перед вами и не стоит.
Открыта запись на курс «Правовое регулирование рынка ценных бумаг» Антона Селивановского, который пройдет в РЭШ в четвертом модуле (март 13, 14, 21, 28 апрель 4, 11, 18): запись.
Подробнее о бизнес-курсах программы РЭШ MiF четвертого модуля (6 марта − 30 апреля 2023 года): здесь
О вечерней программе «Мастер финансов»: здесь.