В сентябре 2019 года выпускник программы «Мастер финансов» Владимир Сакович (MiF’2013) возглавил Skolkovo Ventures – инвестиционную платформу инновационного центра «Сколково». Весь профессиональный опыт выпускника МФТИ и РЭШ, который ранее работал в ВТБ Капитале и «Тройке Диалог», связан с венчурным рынком.
NES Alumni Magazine попросил выпускника РЭШ Владимира Саковича рассказать о том, как он попал в сферу инноваций, какие проблемы сейчас существуют на рынке, и чем может пригодиться обучение на программе «Мастер финансов» РЭШ.
– Что вы делали до поступления на программу «Мастер финансов», что вас подтолкнуло пойти туда учиться?
– Я заканчивал Физтех (Московский физико-технический институт – МФТИ – прим. ред.), и так получилось, что в те 2010-е годы венчурный бизнес в России только зарождался. При этом очень хотелось попасть в эту сферу, потому что, исходя из анализа американской практики, было понятно, что эта отрасль будет динамично развиваться.
Тогда мне удалось устроиться аналитиком в компанию «Тройка Диалог». По тем временам это был достаточно успешный венчурный бизнес, который управлял активами около 100 миллионов долларов как в России, так и в США. Я проработал в компании около двух лет и стало понятно, что только фундаментального технического образования недостаточно. Венчурный бизнес – так или иначе оценка проектов и дальнейший подход к управлению ими – завязан не только на технологические аспекты, хотя они крайне важны, но и на финансы. Появилось желание глубже разобраться в том, как устроены рынки капитала, каковы принципы принятия инвестиционных решений.
Поэтому я решил учиться и выбирал, делать ли это в России или поехать на магистерскую программу в международные школы. Учеба за рубежом требовала на год или полтора полностью отойти от дел, а программа РЭШ давала возможность остаться в России, работать и одновременно получать знания. К тому же, у РЭШ в тот момент была очень правильная репутация, в основном сформированная программой «Магистр экономики» (MAE).
– Что значит «правильная репутация» РЭШ?
– Сильная репутация в экономическом мире. Соизмеримая с международными ландшафтами. Идти на программу «Магистр экономики» мне было не очень интересно, потому что дальше применять полученные знания в науке или в инвестиционном банкинге я не планировал. Так я и попал на MiF.
За два года программа выполнила те задачи, которые я перед ней ставил. Обучение дало мне глубокое понимание того, как устроен мир финансов и рынков капитала, от микроэкономики до макроэкономики. Удалось в обобщенном виде услышать многие теории и знания, которые где-то на практике я уже точно осознал. Программа давала такую, я бы сказал на обывательском уровне, уверенность в понимании этого мира. В финансах, наверное, нет ничего такого сложного, если сравнивать с той же физикой или высшей математикой. Но когда ты не знаком с базовыми понятиями и системой взаимосвязи между ними, то очень некомфортно себя чувствуешь в соответствующих кругах. Во время учебы на MiF я перешел работать в ВТБ Капитал, где сохранился высокий запрос на финансовые компетенции.
– Чем вы занимались в ВТБ Капитале, и как потом развивалась ваша карьера?
– В ВТБ Капитале тоже был большой венчурный бизнес с капиталом более 300 миллионов долларов. В следующие три года мы много инвестировали и в России, и в США (Владимир Сакович был директором по инвестициям департамента венчурных инвестиций банка ВТБ Капитал – прим. ред.).
В 2015 году я перешел в «Сколково». К этому моменту инновационный центр уже набрал серьезные обороты на федеральном уровне. Стало понятно, что большинство лучших стартапов концентрируются здесь, и при желании серьезно заниматься российским инновационным сообществом это самое правильное место. А для ВТБ Капитала венчур все-таки был бизнесом не первостепенной важности. Те риски и подходы к работе к этой сфере, которые приняты во всем мире, в тот момент компании казались крайне высокими.
– Над чем вы работаете в «Сколково»?
– Наша основная задача – повысить приток инвестиций в те компании, которые являются резидентами «Сколково», сейчас их около двух тысяч. Два года назад это направление деятельности центра вывели в отдельную компанию, которая называется Skolkovo Ventures, и я стоял у истоков ее основания. Наша задача в том, чтобы управлять инвестициями, вкладываться в стартапы в «Сколково» как венчурный фонд, а также помогать им как инвестиционный банк, то есть искать инвестиции на стороне.
В сентябре этого года я стал генеральным директором Skolkovo Ventures и сейчас отвечаю за весь блок инвестиций в «Сколково». Сегодня «Сколково» – это около 50% всех венчурных сделок в России. Примерно каждый второй доллар, который в нашей стране инвестируют в технологические стартапы на разных стадиях, это доллар компаний, связанных с центром.
– Ваши ожидания от программы «Мастер финансов» полностью оправдались, или вам чего-то не хватило?
– Как я и сказал, ожидания оправдались. Но, наверное, у программы все-таки был недостаток, которой я сейчас объективно понимаю. Обучение было построено на западной школе корпоративных финансов, при этом мало внимания уделялось экономике госкапитализма. А этот уклад на сегодняшний момент неплохо себя чувствует и в Китае, и явно развивается в России. Американская, европейская школа экономики превалируют в РЭШ – это, наверное, хорошо, потому что именно это направление прошло испытание временем. Но есть и другие школы, которые пока не доказали своей несостоятельности.
К какой экономической школе относятся какие страны, как Россия, наверное, вопрос скорее философский. Однако чисто «прозападное» направление у нас пока свою состоятельность не доказало. Конечно, 70% информации в рамках всех школ одинаково. Но есть где-то 30%-40%, которые различаются.
– То есть сейчас знания, полученные в РЭШ, для вас не так актуальны?
– В РЭШ в принципе не очень много дается знаний по венчурной тематике, есть только несколько курсов. Но для того, чтобы успешно работать в этой сфере, нужно разбираться и в самих рынках капитала, иметь глобальный взгляд на ситуацию. Понимать, что происходит, почему сегодня больше хотят инвестировать в, допустим, технологии, чем в недвижимость или экономику знания. Если заниматься только венчурным бизнесом, то непонятно, почему какие-то иные сектора экономики развиваются быстрее, но медленнее привлекают инвестиций.
– Как понять, что надо двигаться дальше и менять направление?
– Очень ситуативный вопрос. Я думаю, здесь тоже подходят классические экономический термины – return on equity. Имея текущие компетенции и навыки, ты можешь принести больше пользы для себя. Если есть ощущение, что return on equity в других местах может быть значительно выше, то, наверное, это один из триггеров задуматься о смене работы.
– Планируете ли вы получать еще какое-то образование, например, степень MBA? Когда, как вам кажется, это нужно делать?
– Это очень хороший вопрос. Тут есть два подхода: первый заключается в том, что мир быстро меняется, и нужно постоянно получать новые знания, чтобы быть на острие происходящих событий. С другой точки зрения, все образовательные системы достаточна инертны, и пока изменения смогут облечь в образовательный корпус, обычно проходят не то что годы, а десятилетия. Поэтому проблема многих образовательных систем в том, что они дают уже не самые актуальные данные студентам. Когда это касается каких-то фундаментальных наук, которые люди проходят в рамках бакалавриата и магистратуры, это нормально, они не меняются десятилетиями, а то и столетиями. А вот скоротечность прикладных знаний – это серьезная дилемма в наши дни.
Поэтому продолжение образования – это открытый вопрос. Когда я шел на MiF, у меня было базовое представление о рынке капитала, и я решал конкретную задачу. Рынок действительно достаточно инертен и за 100 лет ничего на нем существенно не поменялось – в особенности принципы принятия решений. Но какие-то более локальные штуки, на мой взгляд, лучше изучать на практике.
– А вы не пробовали делать свой стартап или какой-то другой бизнес?
– Заниматься и тем, и тем очень тяжело. В России я вижу такую тенденцию: многие менеджеры крупных и средних компаний часто пытаются параллельно делать какой-нибудь стартап, а некоторые еще и группы стартапов. Однако я знаю очень мало примеров, когда у них что-то получается. Потому что стартап – это не то, чем можно заниматься в свободное от работы время. Стартап может быть успешным, только если ты им занимаешься 24/7 и отдаешь ему всю свою веру и голову.
Я пока не пришел к тому, чтобы хотеть заниматься только каким-то отдельным стартапом. Мне интереснее управлять более крупными системами. И та, и другая сторона необходимы, чтобы закрутился весь венчурный бизнес.
– На ваш взгляд, полезен ли опыт построения своего бизнеса людям, которые занимаются венчурные инвестициями?
– Тяжело судить на основе российского опыта, потому что он пока недостаточно репрезентативен в силу того, что прошло мало времени. Если смотреть на американскую практику, то, как мне кажется, нет корреляции между опытом собственного стартапа и успешностью в венчурном бизнесе. В США многие партнеры, работающие в крупнейших фондах, вообще приходят из разных мест – кто-то был журналистом, кто-то инвестбанкиром, кто-то инженером, кто-то математиком, кто-то стартапером. Но последнее – вовсе не обязательное условие.
Если у тебя стартап, ты должен одной компании отдать всю свою душу и не терять веру в проект. А в инвестиционном бизнесе ты должен здраво оценивать ситуацию и часто принимать решения о том, что тот или иной проект нужно остановить, закрыть, перестать финансировать. Нужно некое хладнокровие.
– Вам сейчас каким-то образом помогает сообщество РЭШ?
– Несколько людей, работающих со мной в одной команде, оканчивали Школу. Но сказать, что я поддерживаю активное партнерство с сообществом, наверное, нельзя. Все-таки немного людей из РЭШ работают на венчурном рынке и рынке прямых инвестиций, да и сами эти рынки в России не очень большие.
– А на встречи с выпускниками вы ходите?
– Нет, не хожу. РЭШ очень много делает, но, мне кажется, пока не найдена модель самовоспроизводства этого сообщества. Нужно, чтобы не Школа постоянно кого-то куда-то звала и организовала, а чтобы сообщество само это делало. Система только в том случае устойчивая, если сама себя поддерживает.
– Вам приходилось обращаться к кому-то из сообщества за советами по проектам?
– Я много кого знаю просто исторически, но часто не РЭШ стала первопричиной этих контактов. Однако наличие похожего образования усиливает желание общаться и поддерживать связи, как минимум на первых порах.
– Вы берете на работу выпускников РЭШ?
– Да. Для нас РЭШ – это однозначно признак качества кандидата, подтверждение, что у него есть компетенции в области экономики и финансов. Но нам важны еще и другие навыки, и мы их отдельно оцениваем: общительность, иногда очень глубокие «гибкие навыки» (soft skills). Нам необходимо умение видеть решения, находящиеся между строчек, какие-то комбинации. Не всегда их можно математически доказать, но это нормально, у нас такая сфера бизнеса. Наверное, кстати, такие вещи достаточно редки в особенности для выпускников программы «Магистр экономики» РЭШ. Там учатся выпускники мехмата МГУ, Физтеха, и у них системное мышление. Но это не значит, что РЭШ нужно менять программу. Мы берем в команду тех, у кого есть потенциал для роста.
– Стартапы жалуются, что в России нет денег, инвесторы сетуют, что нет хороших проектов. Кто прав?
– И те, и другие правы и неправы одновременно. Действительно, на рынке не очень много хороших проектов, что сдерживает приход капиталов и технологий.
У российского венчурного рынка есть несколько системных проблем. Одна из них – это малое количество «историй успеха», которые бы однозначно показывали, что инвесторы и основатели заработали на тех или иных кампаниях. Пример такого удачного исхода – выход, то есть покупка стартапа или выход на IPO. В России исторически сложилось, что стратегические инвесторы мало что покупают на рынке стартапов. Публичных размещений тоже немного. Поэтому инвесторы не видят «историй успеха» и тоже придерживают капитал.
В последние годы рынок активизировался, крупные корпорации, не только технологические, осознали, что следующий этап развития лежит в секторе технологий. Только через работу на этих рынках можно увеличивать операционную эффективность и искать новые возможности для бизнеса. Поэтому рынок растет, и, я думаю, что в ближайшие пять лет нас ждет качественная положительная динамика.
– Возвращаясь к вопросу про команды. Я недавно читал про так называемые «бирюзовые» организации – насколько вы используете эти принципы? Они вообще применимы в финансовом секторе?
– Во всем мире рынок капитала достаточно сильно зарегулирован, а на рынке венчурных инвестиций риторика, действительно, наименее жесткая. Регулятору тяжело предсказать, какие будут тренды (если бы он умел это делать, он бы зарабатывал на этом). Поэтому венчурный рынок не очень зарегулирован, и, действительно, здесь все принципы «бирюзовых» организаций, agile, всех текущих модных слов наиболее применимы в целом и в финансовом секторе в частности. Во-вторых, венчурное сообщество действительно про «гибкие навыки», про открытые отношения, про умение читать между строк. Прежде всего поэтому здесь современные принципы управления наиболее применимы.
У нас в компании работа строится сходным образом. На каждом проекте команда формируется заново, и бывают ситуации, что люди с младшей должностью могут впоследствии занять более высокую позицию.
Кстати, наверное, в РЭШ на программе MiF парочка-другая дополнительных курсов о принципах работы организаций была бы очень кстати. Потому что в нашем мире это направление становится все более важным. Тот же Сбербанк проявляет себя крайне современной организацией. По крайней мере публично он сейчас везде позиционирует себя как корпорация с гибкими методами управления. Не знаю, насколько это касается всего Сбербанка, но, судя по рассказам тех ребят, которых я знаю оттуда, там эти принципы внедрены. Хотя сложно найти более зарегулированную с точки зрения законодательства компанию, чем госбанк.
– Какие источники информации вы читаете или слушаете, чтобы быть в курсе происходящего на рынке?
– Как я уже говорил, мне кажется, что все предпринимательство скорее про сообщество и те знания, которые еще не попали в книги или журналы. Если, конечно, говорить о том бизнесе, в котором действительно знания и информация являются ценными и создают стоимость. Поэтому даже если люди что-то знают, они не торопятся про это писать книжки.
В этой связи мне куда интереснее изучать фундаментальные труды по истории, политике и экономике, военной истории и другим подобным темам. Потому что в любом случае все повторяется. Какие-то нюансы и тренды могут быть разными, но циклы в экономике и в целом мироустройстве повторяются.
– Можете посоветовать книгу или фильм?
– На выходных случайно посмотрел «Игру на понижение» (о кризисе 2007-2008 годов в США – прим. ред.), до этого не был знаком с этой картиной. В целом в фильме нет ничего нового, но он про то, как люди усмотрели какой-то неочевидный тренд, который постфактум кажется вполне однозначным. Эта тенденция не была описана в книгах или журналах. Это прекрасное подтверждение того, о чем я говорил, но не на венчурном или технологическом рынке, а на рынке больших капиталов с большими рисками.
Интервью взял Олег Еремин (МАЕ’2010)